МОЛОДЕЖНЫЙ ТРУД В ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ
Феномен труда интересует меня как антрополога и как преподавателя университетского курса «Психология труда». Традиционная программа этого курса не вызывает у наших студентов должного энтузиазма. Такие темы, как «понятие субъекта труда и его структуры» или «психология профессионального самоопределения» кажутся им скучными и недостойными внимания. Однако уже из первых лекций они с удивлением узнают, что, скорее всего, это именно та сфера, в которой им придется работать, устроившись в какую-нибудь фирму. Еще они узнают, что западная инженерная и организационная психология – это прибыльная профессия, где получают самую большую зарплату среди всех психологов вообще, решая интересные практические задачи.
Как привлечь на предприятие нужных и надежных людей? Как помочь им найти свое место? Как повысить производительность труда в десяток раз, не прибегая к дорогостоящей реконструкции? Как создать у людей ощущение комфорта и радости, удовлетворения от выполненной работы? Как бороться с профессиональными стрессами, депрессией и эмоциональным выгоранием? Подобные проблемы рассматривают организационные психологи.
Последние полгода я имел возможность расширить свой кругозор, изучая технологии экологического образования во Флориде. Теперь уже не по книгам, а воочию, я убедился, какое значение имеет работа психологов труда в современном обществе, особенно в среде молодежи. И как изменился – вслед за обществом - сам облик этого труда.
ОТНОШЕНИЕ К ДЕТСКОМУ ТРУДУ НЕОДИНАКОВО Начнем издалека. Как известно, труд создал человека. Впрочем, за полтора столетия эта идея несколько устарела. Сейчас антропологи считают, что скорее наоборот: труд был «изобретен» уже полностью сформированным человеком разумным. Древние люди занимались изо дня в день одним и тем же делом в силу традиции. Их умения были универсальны, и применялись по мере надобности. Человек скорее прибегал к трудовой деятельности, нежели к настоящему труду: постоянному делу с мотивацией «ради дела» или «потому что так надо».
Специалисты полагают, что профессиональный труд возник в очагах перенаселенности, особенно в городах. Именно там люди стали тратить силы и рисковать жизнью не для жизненных потребностей, а в силу ритуальных мотиваций. Они строили гигантские культовые сооружения, отправлялись воевать в неведомые земли, обрабатывали сырье не чтобы получить быстрый осязаемый результат (как древние люди), а чтобы снискать одобрение общества. В этот период эволюции деятельность человека мотивировалась уже не физиологией, а скорее мифологией. Труд был окутан мистическим ореолом, представлялся служением неким сакральным силам (например, музам или Гиппократу), которые «следили» за качеством труда. Сакрализация профессии мешала рациональным и новаторским подходам. Людей сложных профессий (например, лекарей, зодчих, гончаров, металлургов, мельников) «мистическая идеология» превращала в колдунов, масонов, волшебников, окутывала их технологии облаком тайн и суеверий.
Профессиональные группы были в своем роде кастами, куда попадали по наследству или - пройдя через ученичество (где жертвенные испытания были едва ли не важнее самих знаний и навыков) и ритуал инициации. Профессии не обучали «для заработка», в нее посвящали – для самоотверженного служения.
Отношение к труду в разных социумах различалось. Где-то ценилось умение скромно и прилежно работать, где-то – способность к великим свершениям. В одних обществах старались не менять уклад жизни, в других поощрялось стремление к новизне. Помимо таких известных типов хозяйствования, как земледелие или скотоводство, целые племена (обычно в горных или пустынных регионах) существовали за счет разбойничества. Там прилежный труд был не в почете, другое дело – удаль скотокрада и грабителя!
Точно так же менялось и отношение к детскому труду. Где-то дети повсеместно в него вовлекались, обучаясь мастерству, работая, добывая пропитание. Где-то выполняли только работу «недостойную» взрослых, где-то вообще изолировались от труда. Отчуждение детей от труда в основном присуще индустриальному обществу, построенному по образцу урбанизированного европейского мира. Здесь огромные, промышленные масштабы приобретает как система производства, в которой заняты взрослые, так и система образования. И ситуация, когда в небольших мастерских работали взрослые и дети, становится невозможной. Школа забирает почти все время дневной активности детей. Профессиональный труд прячется за барьером технологий и бюрократических правил.
В таком мире дети отстраняются не только от сферы труда, но и от практики в целом. А ведь практика очень важна для развития и тела, и мозга, и самой личности. Психофизиология праксиса активно изучается, ведь эти знания позволяют повысить отдачу, особенно при экстремальных нагрузках. Уже давно известно, что при трудовой деятельности интенсивно работает – и обогащается связями – лобная кора, главная зона «разумности». Развиваются анализаторы, обеспечивающие «профессиональную» чувствительность и координацию. Растет выносливость нервной системы. Успешный труд приносит позитивные впечатления, повышает самооценку, способствует социализации ребенка. Практико-ориентированное и трудовое обучение дает устойчивые знания и умения. То есть возможность практического труда в детстве имеет большой воспитательный и образовательный потенциал.
Вместе с тем, детский труд – это масса проблем. Безопасность, дисциплина, регламент, организационные и правовые сложности. А деньги - разве можно вступать с несовершеннолетними в финансовые отношения? А как доверять им и возлагать на них ответственность? Как убедить настороженных и встревоженных родителей? Проще действовать по традиции. Привлекать детей к хозяйственно-бытовому труду со скромной компенсацией, лучше моральной. Я сам так работал в детстве. Мы пололи грядки, часов по пять в день, было тяжело. Никаких средств облегчения труда не предусматривалось. Получили за это 5% от зарплаты наших родителей. А когда убирали овощи, то вовсе бесплатно – это была такая форма досуга. Полагаю, работодатель не остался в убытке. Еще мы участвовали в «общественно-полезном труде». Убирали окурки и бумажки на каких-то дальних пустырях. Было противно. Все получили прививку – стойкое отвращение к подобному труду.
В индустриальном обществе детский труд – скорее ненормальное, «недоброе» явление. В массовом сознании он вызывает ассоциации с маленькими шахтерами или рабами на мануфактурах. Либо всплывает образ пионеров, вскапывающих пришкольный огород. Идея трудового воспитания ограничивается представлением, что дети могут выполнять лишь малоценные и неквалифицированные задания по хозяйству и в быту.
Отчасти это так. Но мы живем уже в ХХI веке - и в постиндустриальном обществе. Многое изменилось. Что, например?
РАСТЕТ ДОЛЯ ИНФОРМАЦИОННОГО ТРУДА В первую очередь изменился сам характер труда. Резко увеличилась доля информационного, семантического труда, офисной деятельности. Вслед за развитием высоких технологий во всех сферах деятельности, профессиональные задачи становятся унифицированными. Грузчик-логистик в порту, полиграфист, менеджер и представители тысячи других профессий фактически выполняют одну и ту же деятельность: сидят за экраном компьютера и манипулируют виртуальными объектами! Хирург, летчик, инженер, геолог и даже фермер могут выглядеть, будто игроки в компьютерные игры, решающие очередной сложный «квест». Благодаря компьютеризации на первый план выходит не системное знание, а умение быстро и точно управлять информацией. Возможность для удаленной работы, дистанционного управления, выполнения заданий через Интернет отменяет социальную сторону труда, существование трудовых отношений в коллективе.
Последние годы сформировался особый, очень мощный пласт трудовой деятельности – управление компьютерными ресурсами. Образ специалиста здесь резко изменился. Каким представлялся «компьютерный мудрец» двадцать-тридцать лет назад? Этакий лысеющий, очкастый «профессор» в белом халате и с перфокартами в руке. А теперь это, несомненно, молодой человек, даже подросток! Именно молодые проявляют растущие успехи в овладении динамичным миром информационных технологий (IT). Недавно я наблюдал на улице, как мальчишка наставительным тоном рассказывал своему растерянному папаше о компьютерных вирусах. Если вдуматься, это новая, уникальная ситуация, когда дети в массе оказываются опытнее и искушеннее взрослых, могут учить их неким премудростям. Такого никогда не было. Множество подростков занимаются информационным бизнесом, создают сайты, управляют ими, работают с IT. Фактически они трудятся, попадая в слой занятого населения.
Отношение молодых людей к труду приобретает специфику нового века. Они не желают «ходить на службу», выполнять «указания начальства», заниматься однообразным, рутинным делом. Парадокс в том, что, молодые тратят на работу с IT гораздо больше времени, чем предусмотрено трудовым законодательством! И выполняют множество правил и рутинных действий. Подросток способен проводит за компьютером больше 10 часов в сутки, очень уставать, но при этом чувствовать себя «свободным»!
А считаем ли мы таких людей «трудящимися»? Не такой простой вопрос. Пока еще нам кажется такой вид труда «эфемерным», а умения - малоценными (хотя и готовы платить за него, если, к примеру, хотим отладить компьютер). Мы не склонны признавать, что наши учащиеся – это потенциальные (а то и реальные) молодые специалисты. Обычно подростки, не допущенные до взрослых трудовых отношений, занимаются IT в форме игры, совершенствуя свои «виртуалии», игрушки, оформление, проводя массу времени за общением в чатах. Кто-то ищет выход своим способностям в хулиганстве – создает вирусы, наводняет форумы бессмыслицей и руганью.
Все это весьма актуально для Российского общества. На территории РФ существует несколько основных форм труда, в который вовлекаются несовершеннолетние: в аграрных регионах это сельскохозяйственные работы, в крупных промышленных центрах – это работа на градообразующих предприятиях, в лесных регионах – работа в школьных лесничествах, повсеместно – хозяйственно-бытовой труд по благоустройству школ. Такое вовлечение реализует традиционные формы трудового воспитания, о которых хорошо известно. Однако с ростом урбанизации все больше молодых людей оказываются оторванными от реального производства, и занимаются только семантической, информационной деятельностью. Их зоны активности – это школа, колледж, библиотека, стол для приготовления уроков, компьютер. Каким образом осуществлять трудовое воспитание? Предлагать им мыть полы в школе или сколачивать скворечники? Вряд ли это будет встречено с энтузиазмом. Полагаю, более эффективный путь – привлечение к высокотехнологическому труду, в частности к работе с информационными технологиями.
Очевидно, что деятельность молодежи в сфере IT нуждается в регламентации, а ее потенциал – в плодотворной реализации. А для этого требуются понимание и воля целого общества. А конкретно программы вовлечения молодежи в IT-проекты: технические и творческие задания в сфере компьютерных технологий и Интернета, оплачиваемые потребителем.
Отчасти это решило бы и проблему грамотного трудоустройства несовершеннолетних. Проблему актуальную, потому что молодым людям нужны личные средства, нужна практика для развития личности, нужны основания для повышения самооценки и самоуважения – более весомые, чем одни только хорошие оценки в дневнике. Нередко невозможность найти способ удовлетворить все эти (равноценные!) потребности толкает несовершеннолетних на опасные, криминальные действия.
ПЛАНИРОВАНИЕ ТРУДОУСТРОЙСТВА – ТОЖЕ ТЕХНОЛОГИЯ В постиндустриальном обществе возвращается традиция, когда сын может помочь отцу в его работе – теперь уже тем, что найдет в Интернете сведения, отформатирует и распечатает текст, проверит почту или проконтролирует технологический процесс. Дети успешно трудятся в различных сферах. Например, изготовляя сувениры, будучи актерами, а может и наездниками на скачках (как в Индонезии – там карьера жокея делается с 9 до 12 лет).
Существует стереотип, что дети не переносят длительные, систематические нагрузки. Однако никого не удивляет, что в спорте, музыке, балетном или цирковом искусстве несовершеннолетние фактически занимаются тяжелым трудом. И даже принудительным, поскольку они выполняют волю тренера и родителей! Дескать, сейчас они еще не понимают, что в будущем им это принесет пользу, поэтому их следует заставлять. Впрочем, сегодня общество все чаще противится такому принуждению. Людей с малолетства приучают к свободе выбора.
В Америке на меня произвело впечатление стремление к этой свободе. «Какое ты платье наденешь, белое или красное?» - Спрашивают родители пятилетнюю девочку. «Белое! Хочу быть принцессой!» - Отвечает она. «Отлично! Только мы идем в парк, и ты можешь испачкать или порвать платье, и тогда не в чем будет идти завтра на праздник.» Ребенок обиженно замолкает. Задумывается. Через пять минут он спускается вниз… в белом платье. Сама приняла решение, сама готова нести за него ответственность. Возможно, ее ждет неудача, но родители уважают выбор даже такой крохи. Это уважение выбора взаимно, и оно приводит не к разнузданности, а к более ответственному и осознанному поведению.
Отчасти привычка к осмысленному выбору формирует и ориентиры будущей карьеры. Обычно дети не представляют себе реалий взрослого труда, и выбирают профессии публичные или модные: хотят быть летчиком, кондуктором, капитаном, врачом, спортсменом, а лучше всего актером! А в эпоху кризиса ценностей масса детей хочет быть разбойником, рэкетиром, банкиром (думая, что это элементарный путь к деньгам). Все это мечты, игра во взрослость, а еще – продукт ограниченности кругозора. Помнится, у нас школьников возили на экскурсии на разные предприятия, и всем сразу хотелось работать на кондитерской фабрике или на стройке. В США существует интересная традиция «один день на работе родителей»: подросток проводит целый день с родителем, наблюдая, во-первых, реальный профессионализм, а во-вторых, какой ценой зарабатываются деньги. Для кого-то такой визит становится мотивом выбора профессии.
Вообще, позиция родителей остается основным фактором в выборе профессии. На втором месте – мнение референтной группы, когда человек идет учиться или работать вслед за друзьями, знакомыми. На третьем месте – фактор пропаганды, который особенно действенен в критические периоды жизни (после окончания учебы или в момент смены работы). Влияет и случай. Впрочем, в современном обществе случайности отводится все меньшая роль. Для планирования карьеры применяется целая наука. В американских школах я побывал на лабораторных занятиях, где студенты учились с помощью компьютера планировать свое время, деятельность, силы, средства и возможности. Планирование начинается с осмысления уровня, «планки». Кто-то стремится стать классным специалистом, другие ограничиваются ролью технического работника, а может, рыбака. И в этом выборе никто не видит повода для негативной оценки. Это один из путей выбора.
Однако качественное обучение может стоить целое состояние. Где же взять такие деньги способным детям? Существует система социальной помощи, позволяющая получить гранты на поддержку обучения. Но деньги дают не просто так, а «за заслуги» - персональные успехи в учебе и общественной работе, и лишь дополняя средства, заработанные семьей. Обычно оценить свои способности и найти благотворительный фонд школьникам помогает штатный counselor – школьный организационный психолог. Он тестирует учеников, помогает выбрать колледж, подготовить документы, проводит фандрайзинг.
Определенные средства в обучение способных детей вкладывают активные предприятия. Это одно из решений проблемы рекрутинга, поиска персонала. Целевой рекрутинг – настоящее искусство, которое должен освоить производственный психолог. Где искать ценные кадры - по объявлению? Можно также привлекать молодых людей из учебных заведений, университетов и даже школ. В некоторых случаях пестовать будущих перспективных работников не менее полезно, чем подбирать уже готовых специалистов.
Но последние годы здесь появилась проблема: молодой человек утратил идеалы корпоративного служения. Теперь мало кто мыслит себе карьеру, как служение одному делу, одной компании до пенсии. Профессиональную работу планируют как временный инструмент для поддержания банковского счета. И желают тратить на нее лишь малую часть персонального времени. Или видят в ней образ жизни, способ саморазвития, самовыражения и даже… форму туризма! Например, молодой человек может путешествовать по свету как инструктор по дайвингу, работая вожатым, учителем языка, волонтером, временным рабочим. Параллельно через Интернет проводя биржевые операции (мне встречались такие люди). Многие сменяют одну работу за другой, потому что им так интереснее, потому что они при этом учатся, общаются, расширяют круг знакомств. И такая непоследовательность не возмущает: все чаще считается, что молодые люди имеют на нее право. Потому что нет такого дела, такого производства, которое было бы ценнее, чем человек, его здоровье, личность, его свобода.
ОБУЧЕНИЕ И ОЦЕНИВАНИЕ СТАНОВЯТСЯ ЦЕЛЕВЫМИ Что же теперь, вообще отказаться от скучной и тяжелой работы? Нет – надо сделать ее интересной, перспективной, комфортной. Для того и служит психология труда вкупе с эргономикой и рациональным менеджментом. Самые сильные психологические стимулы требуются подросткам – для создания мотивации трудиться. Но и во взрослый труд приходят «детские» элементы: игра, учеба, развлечения. Они делают труд ярче, избавляют от рутины. Целевая учеба - освоение новых технологий, тренинги, отработки ситуаций, укрепление профессионализма - дает колоссальную прибыль производству.
В США трудовое обучение отшлифовано и привязано к конкретной работе. Тебя учат именно тому, чем ты будешь вскоре заниматься. Обучают всем мелочам, от и до. Мне самому, прежде чем начать работать с молодежью, пришлось обучиться умению спасателя, первой помощи и вождению малых судов. Пришлось понимать лекторов, которые разговаривали, будто положили в рот горячую картофелину, а затем сдавать экзамены на чужом языке. Это было мучение! Но зато я узнал нечто большее, чем правила навигации – я «прочувствовал» смысл технологии презентаций и тестов. Американское общество создавалось из приезжих, которые часто не владели языком, то есть были неграмотными. Плюс не владели технологиями. Их надо было быстро обучить профессии и квалифицировать. Я и сам, приехав туда, превратился в неграмотного неумеху, и никогда бы не сдал обычный устный экзамен. Зато практические задания и тесты я мало помалу выполнял, и действительно быстро научался.
Существует мнение (которого я и сам придерживался), что тесты не дают вербального и когнитивного развития, готовится к ним гораздо проще, чем к устному экзамену, а ответ легко угадать. Оказалось – всё наоборот. Тесты были фактически языковым заданием. Варианты подобраны так, что приходилось усиленно думать, какой выбрать. Вопросы охватывали весь курс, надо учить досконально. 20% ошибок – и не прошел, так что «метод тыка» не поможет. Списывать нельзя: во-первых, не этично, во-вторых, тебя сразу – очень спокойно - лишат возможности получить квалификацию. Многие ошибки в тесте возникают от недостатка внимания или выносливости. Оказывается, это тоже плюс, потому что приходится развивать не только знание предмета, но и универсальные качества семантического труда.
Я сравнивал с нашими традиционными «развивающими» экзаменами (коих я принял тысячи). Студенты приходят с «кашей» в голове, а то и вовсе не готовятся, затем списывают ответ и читают его по бумажке. Шаг в сторону – сразу «тонут». Если лишить их возможности пользоваться литературой - не сдаст никто. Да и невозможно это - удерживать в голове содержание десятков книг, чтобы воспроизводить его в виде цельного рассказа!
Особенно полезны тесты при дефиците времени. Теперь, когда количество лекционных часов постоянно сокращается, меня очень выручают схемы-разработки и тестовые задания. Хоть их и непросто составить, они поднимают уровень всей группы, помогают закрепить материал. Важно только, чтобы они были сложными, интересными, всеохватными, чтобы не только проверяли, но и обучали. И не заменяли короткого устного собеседования.
Литература: Стрелков Ю.А. Инженерная и профессиональная психология. М.: Рефл-бук/Ваклер, 2001.
Шульц Д., Шульц С. Психология и работа. Питер, 2003. Просмотров: 4392
